![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Про Петра и яйцо
Apr. 17th, 2008 11:14 pmВо мне кажись созрел очередной рассказ. Видимо скоро придется таки вписывать в поток своих неструктурированных тегов "рассказы"...
Впрочем он уже прет, не буду его сдерживать, поехали.
Про Петра и яйцо.
Петр очень любил свое яйцо. Да и как не любить, это была часть его души, выстраданное, вымученное, это же его яйцо, не чье то, личное замечательное яйцо Петра.
Петра всегда очень ранила реклама по TV. Как заведут речь о майонезах, так все из лучших яиц, все из выращенных в деревне и по бабушкиным рецептам. А этот проклятый сотовый оператор так и вовсе выводил Петра из себя, это же надо так эксплуатировать образ всего светлого и чистого что было у Петра, все эти полуконтуры-полунамеки, везде Петр видел посягательство на его, Петра, яйцо. А эта омерзительная птицеферма "Высоцкая", а эти их яйца с оранжевым желтком и особо крупных размеров? Яйцо Петра, он был в этом уверен, категорически лучше. Ну так он же не орал об этом на каждом углу, а они кричали, причем заведомо про более плохие яйца.
Не стоит думать, что Петр был параноиком или помешаным, нет, он жил, и живет поныне, вполне обычной жизнью, просто Петр точно знал и знает, что его яйцо лучше, иначе быть не может.
Ходить по улицам, держать руку в кармане и любовно поглаживать яйцо, ожидать когда останешься с ним наедине, когда можно будет любоваться яйцом в открытую. Петр не видел в этом ничего плохого. Это был его маленький ритуал, его тихое таинство. Ведь есть же люди, которые с загадочным выражением на лице ковыряются в носу, а затем, украдкой, оставляют свои "сопливые" метки на обратной стороне столов и стульев.
Петр был лишен всех этих недостатков, Петр уже давно не употреблял алкоголя, Петр давно не курил, Петр не ел мяса, рыбу и птицу, Петр всегда возвращался домой, а не "оставался переночевать у друга". В общем ни у кого не могло быть, да и не было к Петру ни каких претензий, свою страсть к яйцу он не афишировал, не лез к знакомым с назойливыми разговорами про яйца, он даже не обсуждал вопросы яичницеприготовления, что бы его не заподозрили в повышенном или, что еще хуже, нездоровом интересе к яйцам.
В какой-то мере Петру можно было даже позавидовать, он жил с чистой радостью в душе, он знал что придет его время, он был уверен, что его яйцо будет признано всеми, безапеляционно, безаговорочно, бесспорно лучшее яйцо, которое когда либо появлялось в этом мире, находилось под чутким контролем Петра, он нежно, но крепко сжимал его левой рукой у себя в кармане.
По пути Петр разговаривал с яйцом, они обсуждали с ним текущие проблемы и те проблемы, которые только могут появиться, выверяли консприрологическую политику и методы увиливания от неудобных тем и разговоров.
Однажды даже Петр с яйцом посетили большой город. Город Петру не понравился, в городе еще более назойливо намекали на его, Петра, яйцо. Петру даже казалось, что практически все в городе знают о его, с яйцом, маленькой тайне, и когда это чувство подбиралось к самому сердцу Петр только сильнее сжимал яйцо в кармане, они вместе защищали свою тайну, вместе выносили ее из под обстрела подозрениями, из под этих отвратительных намеков из под косых взглядов. Вернувшись после поездки домой, Петр долго разговаривал с яйцом, успокаивал его, а скорее даже, себя. Они заснули в обнимку, и лишь изредка во сне Петра пробирала мелкая дрожь, видимо ему снилось что-то плохое, видимо он переживал за яйцо.
А на утро Петю разбудила мама. Она держала в руках белое, сияющее яйцо, на котором еще оставались рябые перья их несушки. "Христос воскресе, Петя!".
И тут Петр достал свое яйцо. Оно было великолепно, оно переливалось в лучах утреннего солнца и, казалось излучало собственный свет, оно было составленно из всех цветов радуги, которые воплощаясь в петином яйце вновь возраждали истино белый цвет, рядом с которым простыни казались серыми, а снег, еще так недавно лежавший во дворе, и просто был похож на грязь по сравнению с белоснежностью петиного яйца.
Петр занес свое яйцо над маминым, Петр торжествующе улыбнулся, Петр опустил свое яйцо на мамино яйцо. В маминых руках осталась лишь скорлупа. Торжественно и тихо Петр собирался в школу, сегодня его яйцо, которое он так долго вытачивал на дедовском столярном станке, так внимательно шкурил, так любовно выбирал краску, так упрямо перекрашивал, когда его яйцо казалось исскуственным, в общем то самое яйцо, которому Петр посвятил без малого две недели, должно было сделать Петра сегодняшним школьным чемпионом по разбиванию яйц.
Впрочем он уже прет, не буду его сдерживать, поехали.
Про Петра и яйцо.
Петр очень любил свое яйцо. Да и как не любить, это была часть его души, выстраданное, вымученное, это же его яйцо, не чье то, личное замечательное яйцо Петра.
Петра всегда очень ранила реклама по TV. Как заведут речь о майонезах, так все из лучших яиц, все из выращенных в деревне и по бабушкиным рецептам. А этот проклятый сотовый оператор так и вовсе выводил Петра из себя, это же надо так эксплуатировать образ всего светлого и чистого что было у Петра, все эти полуконтуры-полунамеки, везде Петр видел посягательство на его, Петра, яйцо. А эта омерзительная птицеферма "Высоцкая", а эти их яйца с оранжевым желтком и особо крупных размеров? Яйцо Петра, он был в этом уверен, категорически лучше. Ну так он же не орал об этом на каждом углу, а они кричали, причем заведомо про более плохие яйца.
Не стоит думать, что Петр был параноиком или помешаным, нет, он жил, и живет поныне, вполне обычной жизнью, просто Петр точно знал и знает, что его яйцо лучше, иначе быть не может.
Ходить по улицам, держать руку в кармане и любовно поглаживать яйцо, ожидать когда останешься с ним наедине, когда можно будет любоваться яйцом в открытую. Петр не видел в этом ничего плохого. Это был его маленький ритуал, его тихое таинство. Ведь есть же люди, которые с загадочным выражением на лице ковыряются в носу, а затем, украдкой, оставляют свои "сопливые" метки на обратной стороне столов и стульев.
Петр был лишен всех этих недостатков, Петр уже давно не употреблял алкоголя, Петр давно не курил, Петр не ел мяса, рыбу и птицу, Петр всегда возвращался домой, а не "оставался переночевать у друга". В общем ни у кого не могло быть, да и не было к Петру ни каких претензий, свою страсть к яйцу он не афишировал, не лез к знакомым с назойливыми разговорами про яйца, он даже не обсуждал вопросы яичницеприготовления, что бы его не заподозрили в повышенном или, что еще хуже, нездоровом интересе к яйцам.
В какой-то мере Петру можно было даже позавидовать, он жил с чистой радостью в душе, он знал что придет его время, он был уверен, что его яйцо будет признано всеми, безапеляционно, безаговорочно, бесспорно лучшее яйцо, которое когда либо появлялось в этом мире, находилось под чутким контролем Петра, он нежно, но крепко сжимал его левой рукой у себя в кармане.
По пути Петр разговаривал с яйцом, они обсуждали с ним текущие проблемы и те проблемы, которые только могут появиться, выверяли консприрологическую политику и методы увиливания от неудобных тем и разговоров.
Однажды даже Петр с яйцом посетили большой город. Город Петру не понравился, в городе еще более назойливо намекали на его, Петра, яйцо. Петру даже казалось, что практически все в городе знают о его, с яйцом, маленькой тайне, и когда это чувство подбиралось к самому сердцу Петр только сильнее сжимал яйцо в кармане, они вместе защищали свою тайну, вместе выносили ее из под обстрела подозрениями, из под этих отвратительных намеков из под косых взглядов. Вернувшись после поездки домой, Петр долго разговаривал с яйцом, успокаивал его, а скорее даже, себя. Они заснули в обнимку, и лишь изредка во сне Петра пробирала мелкая дрожь, видимо ему снилось что-то плохое, видимо он переживал за яйцо.
А на утро Петю разбудила мама. Она держала в руках белое, сияющее яйцо, на котором еще оставались рябые перья их несушки. "Христос воскресе, Петя!".
И тут Петр достал свое яйцо. Оно было великолепно, оно переливалось в лучах утреннего солнца и, казалось излучало собственный свет, оно было составленно из всех цветов радуги, которые воплощаясь в петином яйце вновь возраждали истино белый цвет, рядом с которым простыни казались серыми, а снег, еще так недавно лежавший во дворе, и просто был похож на грязь по сравнению с белоснежностью петиного яйца.
Петр занес свое яйцо над маминым, Петр торжествующе улыбнулся, Петр опустил свое яйцо на мамино яйцо. В маминых руках осталась лишь скорлупа. Торжественно и тихо Петр собирался в школу, сегодня его яйцо, которое он так долго вытачивал на дедовском столярном станке, так внимательно шкурил, так любовно выбирал краску, так упрямо перекрашивал, когда его яйцо казалось исскуственным, в общем то самое яйцо, которому Петр посвятил без малого две недели, должно было сделать Петра сегодняшним школьным чемпионом по разбиванию яйц.
